Вопрос о сочетании, о соединении сада с домом мне кажется очень важным, потому что он еще раз вовлекается в тему об уместности японского сада в чужом окружении. Это противоречие кажется как минимум самоочевидным.
В самом деле, нет ничего более близкого к саду, чем дом и жизнь в нем. Наша жизнь в саду немыслима без нашей жизни в доме. И это не просто справедливо для такого сада, как японский, но имеет свою особую специфику. Японский сад и японский дом неразделимы.
И сразу возникает два довольно разных посыла.
Первый. Раз это так, то либо и нам надо строить дом, который стилистически не противоречил бы замыслу японского сада, либо (что логичнее и чаще всего приходит на ум) отказаться вообще от этой глупой затеи.
Второй посыл состоит, однако, в другом - в признании того, что японский сад вслед за изменениями в японской жизни меняется. Он меняется, оставаясь японским, сохраняя свои типологически отличительные черты уже давно. И очень активно - со времен Мэйдзи, т. е. с середины 19 века, когда Япония познакомилась с Западом. Сначала очень медленно, сопротивляясь иностранному вторжению, менялась японская жизнь, менялся быт. Огромное влияние на японцев оказало знакомство с западной архитектурой того времени - а это модерн, мощный, потрясающий, заимствующий модерн, который и сам возник не без японской помощи! Конечно он не мог не потрясти и японские мозги. В Японии появилась целая плеяда последователей этого течения в архитектуре. Не только владельцы богатых имений, но и более мелкие торговцы стали строить дома на западный манер.
Отреагировал ли на новые веяния японский сад? Безусловно. Тут бы надо было привести список тех ландшафтных дизайнеров, которые сделали под влиянием новых знаний. Много великих имен. Много новых садов, ставших знаменитыми, в частности, и монастырских садов, т. е. неоспоримо "японских"...
Но пока меня больше интересует именно бытовой японский сад. Пока я ограничиваюсь тем японских садом и тем японским домом, в котором японцы существовали, жили своей обычной жизнью...
[540] Centurion, убедительно, но не очень. Всё таки, отражение на тёмном фоне короба не должно быть таким ярким. И потом, почему такого эффекта зеркала не создаётся на тёмном фоне ставень по отношению к фотографу? Уточню, что кроме отражения там вряд ли что-нибудь может быть, но хочу понять, как это получилось.
Вот ещё одна усадьба эпохи Сёва, примечательная своей эклектичностью.
Косака Дзюндзо 小坂 順造 (1881 – 1960) – бизнесмен и политик, основатель крупнейшей японской химической компании Shin-Etsu Chemical Co. и акционерного общества Tosin Denki, связанного с электроэнергетикой. Именно ему обязан электрификацией город Нагано, в котором Дзюндзо родился. Его отец был членом нижней палаты японского парламента и директором издательства Синано Майнити Симбун.
В 1904 году Дзюндзо окончил Токийское высшее коммерческое училище (ныне – университет Хитоцубаси). Продвигаясь по карьерной лестнице, он основал и возглавил в 1928 году компанию Shin-Etsu Chemical Co., в 1950 г. – стал главой Японского ведомства по выработке и передаче электроэнергии, в 1954 г. председателем Комитета по развитию электроэнергетики.
На политическом поприще дела Косака Дзюндзо шли не менее успешно. В 1912 году он, как и его отец, был избран членом нижней палаты парламента, в 1929 г. стал товарищем министра по делам колоний, а с 1946 года занимал должность тайного советника. Посмертно Косака был награждён Орденом Восходящего солнца первой степени.
Бывшая усадьба Косака Дзюндзо была построена в 1937 году недалеко от Токио, у станции Футакотамагава, на склоне горы {200801}. Одноэтажный (частично двухэтажный) главный дом, расположенный в верхней части участка, построен в японском стиле из дерева с использованием новейших для того времени материалов и технологий {200802}
.
Сначала усадьба использовалась, в основном, для летнего отдыха, но в 1945 году, когда основной дом Дзюндзо в Токио был разрушен во время авианалёта, он с семьёй стал жить в усадьбе постоянно.
Продолжение.
Перед главным домом растут клён и старый гималайский кедр
.
Не доходя до дома – срединные ворота, ведущие в спускающийся по склону природный сад, больше напоминающий лес с проложенными в нём дорожками. Клёны и огромные дзельквы, дубы пильчатые и японские конские каштаны передают атмосферу смешанных лесов равнины Мусасино. Есть в саду бамбуковая роща, на пути к которой стоит стелла косинто, связанная с обрядом предотвращения выхода из тела человека трёх живущих в нём сущностей, отправляющихся к верховному божеству Тэнтэй с докладом о совершённых человеком проступках
,
.
Есть и маленький родничок, питающий чистой водой извилистый ручей, впадающий в небольшой пруд
,
,
.
Раньше в пруду водились японские оризии, маленькие рыбки 3 см длиной, рос аир, цвели ирисы и кувшинки.
Рядом с родником находился чайный павильон, ныне не сохранившийся, где около трёх месяцев спасался от воздушных налётов художник Ёкояма Тайкан с женой.
В доме тоже есть чайная комната. Она расположена рядом с гэнканом, пол которого залит бетоном и не покрыт татами. Такие помещения по традиции называются «дома», «помещение с земляным полом», хотя земля в них была заменена бетоном уже давно
.
Высокий потолок гэнкана оставляет открытыми балки строительных конструкций
.
В отличие от гэнкана, стилизованного под помещение в старинном сельском доме, чайная комната вполне отвечает духу времени. В ней нет ни токонома, ни нидзиригути. В него ведёт совершенно нетипичный для тясицу вход, а вдоль нижней части стен весёленькая синяя полоса, прекрасно сочетающаяся с такой же синей каймой татами
,
.
Чайные комнаты в эпоху Сёва всё меньше отличаются от обычных комнат, что вполне соответствует основному принципу нового вида чайной церемонии сэнтядо, завоевавшего популярность, - пить чай где угодно.
Продолжение 2.
Через коридор от чайной комнаты – просторная общая комната, где собиралась вся семья
,
,
а рядом – столовая
.
В доме, обставленном, в основном, по-японски, есть и комнаты в европейском стиле. Весьма странное впечатление в этом отношении производит одна из них, рабочий кабинет Косака Дзёндзо. Камин, паркетный пол, европейская мебель сочетаются в нём с нарочито грубо отёсанными столбами и балками в духе японских сельских домов, дощатыми панелями с грубой насечкой вдоль нижней части стен, сёдзи на окнах. Считается, что здесь была сделана попытка воспроизвести атмосферу английского деревенского дома
,
.
В нише одной из стен помещался домашний алтарь
.
Более традиционно выглядят два других европейских помещения – спальня и солярий, комната с окном во всю стену, наиболее освещённая солнцем
,
.
Дом усадьбы примечателен смешением японского и европейского, старых японских интерьеров с новомодными элементами обстановки. Сад же – всё в том же стиле натурализма, завоевавшем усадебные сады и стремящемся воспроизвести природу в её естественном состоянии или сохранить уже имеющийся ландшафт, как говорят японцы, - сономама, т. е. как есть.
takedo, нет ничего удивительного в том, что природа этих мест напомнила вам леса Мусасино. Дело в том, что Мусасино это огромное плато, которое простирается на значительной территории района Канто вдоль реки Тама(где расположен и Токио), охватывая в том числе и район Сэтагая, со станцией Футако-Тамагава (как и множества других станций центральной ж.-дороги столицы).
Там, где природа сохранилась, она напоминает то, что некогда представляла собой природа всего этого плато.
Предлагаю познакомиться ещё с одним человеком, у которого было даже две совершенно разноплановых усадьбы. Одна - горная, другая - на берегу озера Бива, причём сады обоих усадеб разбивал один мастер - сам Огава Дзихэй.
Нагао Кинъя 長尾 欽弥 (1892 - 1980) – фармацевт, разработчик известного в Японии трофического средства «вакамото», родился в преф. Киото в семье рисоторговца. Вскоре после рождения Кинъя его отец обанкротился, семья распалась, и мальчик был усыновлён дядей, занимавшимся бакалейной торговлей.
Повзрослев, Кинъя стал фармацефтом и открыл свою фирму, торговавшую лечебной косметикой. Фирма прогорела, и Нагао Кинъя решил попытать счастья в Токио, занявшись в 1920 году торговлей отечественным аспирином. В 1926 году он встретил свою будущую жену Ёнэ. Кинъя было в то время 35 лет, а Ёнэ – 38.
В 1928 году Кинъя закончил создание нового трофического средства вакамото и выпустил его в продажу. Дело пошло успешно, и уже через два года возникло акционерное общество с Нагао Кинъя во главе, занимавшееся разработкой, производством и продажей вакамото. В токийском районе Сэтагая была введена в строй фабрика по производству вакамото, и доходы от продаж пошли в гору.
В 1930 году Нагао Кинъя приступил к постройке собственного дома в Сэтагая, а в 1931 году начал строительство горной виллы Огико (扇湖). В 1932 году началось строительство второй усадьбы, Ринсёэн (隣松園), в г. Оцу, на берегу озера Бива.
Обладая крупными средствами, Кинъя старался воплотить в жизнь образ светского человека с хорошим вкусом, закупая повсюду антиквариат, спонсируя политиков и деятелей культуры, внося пожертвования в разного рода организации, устраивая роскошные вечеринки, на которые приглашались знаменитости из всех кругов общества. Его жена Ёнэ устраивала на банкетах чайные церемонии по канонам школы Урасэнкэ.
В 1936 году Кинъя и Ёнэ отправились через Америку в Германию, где удостоились аудиенции у Адольфа Гитлера, а через два года в Ринсёэн нанесли визит представители гитлерюгенда.
Тем временем бизнес набирал обороты, и с началом второй мировой войны фирма Вакамото стала одним из главных поставщиков японской армии, превратившись в 1943 году в компанию Wakamoto Pharmaceutical Co., Ltd.. Однако после войны экономическое положение компании резко ухудшилось. В 1949 году Нагао, не согласный с политикой, проводимой Wakamoto Pharmaceutical Co., Ltd.. подал в отставку.
Умер Нагао Кинъя, потеряв состояние и утратив внимание общества.
Итак, горная вилла Огико. Она занимала огромную территорию в 43 га с холмистым ландшафтом на южном склоне горы Камакура . Большую часть виллы занимал девственный лес, и только примерно к 10% всей территории приложил руку человек. Сады Огико и Ринсёэн стали одними из последних творений Огавы Дзихэя, скончавшегося в 1933 году. В 1955 году кедровый лес, покрывавший южные и восточные склоны виллы Огико, из-за финансовых трудностей был почти полностью вырублен и продан, а через 5 лет продана и большая часть виллы. Остался главный дом и окружающая территория площадью 5 га. В 2010 году Огико была передана в дар Г. Камакура.
Главный дом Огико, в основе своей, - привезённый из г. Такаяма богатый крестьянский дом минка. В его перестройке в качестве консультанта принимал участие известный мастер сукия-дзукури Оэ Синтаро, который ненамного пережил Огаву Дзихэя, скончавшись в 1935 году.
Двухэтажный японский дом стоит на высоком железобетонном цокольном этаже, врезанном в склон холма и выполненном в европейском стиле, с арочными окнами по южной стороне
,
,
,
Комнаты дома тоже обставлены как в японском, так и в европейском стилях.
Цокольный этаж был отведён под склад, но в тяжёлое послевоенное время в нём расположилась коллекция собранных Кинъя раритетов, в целях избежания налогообложения зарегистрированная им как музей. С восточной и южной стороны дома по крыше цокольного этажа проходит мощёная терраса, на которую прямо из сада ведут ворота. С неё открывается вид на залив Сагами. С веранды залив выглядит как озеро в форме раскрытого веера, поэтому Кинъя так и назвал свою виллу – «Огико сансо», «Вилла озера-веера»
,
,
.
Концепция сада строится на впечатлении от прогулки по извилистым горным тропам с их подъёмами, спусками и новыми пейзажами, постоянно открывающимися перед путником. От главных ворот к усадьбе ведёт узкий проход между двумя десятиметровыми кручами, поросшими смешанным лесом
,
.
Далее дорога выходит к переднему саду с большой вытянутой формы площадкой перед гэнканом главного дома, по старой традиции усыпанной мелким гравием. С востока Передний сад ограничен полосой деревьев гинго, за которыми на склоне горы раскинулась сливовая роща, а перед самим гэнканом высажена большая куртина стриженого кустарника в форме бублика, с двумя деревьями в его «дырке»
.
Продолжение.
К северу от площадки, за воротами, покрытыми мискантом, - прекрасный сад камелий разных сортов. От засыпанной гравием площадки его отделяют высокие дзельквы, за которыми поднимается в гору роща бамбука листоколосника
.
Дальше дорога ведёт вверх по склону холма к чайному павильону Фусимитэй, «Дом Фусими», привезённому сюда из сада принца Фусиминомия (1875 – 1946) в 1934 году. Это самая высокая точка усадьбы. Отсюда тоже виден залив
,
,
,
.
В павильоне четыре чайных комнаты : зал в 8 татами с круглым окном (1)
,
и чайные комнаты в 4,5 татами с лазом нидзигути(2)
,
3 татами с кривой стойкой токонома(3)
и 2 татами (4) .
Есть перед павильоном и скамья для ожидания
.
Сад перед Фусимитэй является естественным продолжением окружающего пейзажа, выделяясь из него, разве что, каменным фонарём, обилием стриженых кустарников и дорожек из тобииси, соединяющих между собой все четыре чайных комнаты. Среди деревьев сада выделяется краснеющий энкиантус почкочешуйный, но растут в нём и криптомерии, клёны, сливы, вишни, сосны, дуб остролистный, дзельква пильчатая, тернстремия японская.
Небольшой чайный сад был расположен на участке между главным домом и поросшим кедрами западным склоном холма. «Главным героем» сада являлся мелководный ручей, журчащий среди камней – любимый мотив Огавы Дзихэя (фотография 1950-го года).
,
.
Истоком ручья служил искусственный водопадик на склоне ручья, а впадал он в пруд, подходящий к самому дому. Это самый низкий участок виллы.
,
.
Продолжение 2.
Прежде в пруду жило много черепах и рос рогоз, покрывавшийся в конце лета коричневыми початками, распушавшимися похожими на хлопок семенами, которыми играли дети. Это было поистине тихое, уединённое место. По гребню холма, с которого стекал ручей, проходит дорога, соединяющая передний и южный сады, и вдоль неё росли деревья каштанника, на которых разводили съедобные грибы сиитакэ (шиитаке).
Неподалёку стоял чайный павильон с двумя чайными комнатами – в 6 и 4 татами. После продажи большей части виллы западная часть её территории была отведена под жилую застройку, но чайный павильон был перевезён в расположенный рядом храм Гокуракудзи и сохранился.
И этот чайный сад, как и сад перед павильоном Фусимитэй, совершенно сливался с окружающим горным пейзажем, словно вырастая из него. Только группа из фонаря и цукубаи напоминала о том, что это чайный сад.
Если сады, подходящие к главному дому с востока, запада и, отчасти, с севера можно назвать природными, то южный сад – в чистом виде рукотворный, сакутэй. Большая его часть представляет собой просторный газон с несколькими высаженными на нём стрижеными деревьями и кустарниками, плавно снижающийся по склону холма, и переходящий в ровную горизонтальную поверхность. Для получения этой поверхности часть склона была срыта. После подъёмов и спусков по поросшим густой растительностью склонам холмов он создаёт ощущение умиротворённости.
,
.
На другой части южного склона был устроен помост для любования луной в 10 татами, опирающийся на гакэ-дзукури, клеть из деревянных столбов и горизонтальных брусьев, и ныне отсутствующий. Однако, сохранился помост для любования вишням, также находящийся в южном саду, недалеко от чайного сада
.
Одна из дорог, ведущих в южный сад, полого спускается с восточного склона, проходя через туннель длиной 70 метров. Он существовал ещё до строительства виллы, и после постройки вошёл в её состав.
takedo, я пропустила? ведь эта усадьба знаменита еще содружеством Огавы с одним знаменитым архитектором, насколько я помню. Кстати, вашим любимым:)) Дом-то выдающийся по своей архитектуре.
[552] матрона, как я понял, дом перестраивался по проекту Оэ Синтаро, но поскольку последний был болен, реализацией проекта занимались Моригути Сабуро и Нэсаки Ёсидзиро. Дом же, действительно, выдающийся. Особенно понравились открытые балочные конструкции второго этажа японского дома, сохранённые от минка . Да и само разделение на чисто европейский бетонный цокольный этаж и японский деревянный дом весьма символично. Правда, внутри этого дома были и европейские комнаты, но снаружи этого не видно. А что за конструкции в виде маленьких домиков пристроены к перилам террасы?
Вторая усадьба Нагао Кинъя, Ринсёэн, занимала площадь 4,6 га на побережье озера Бива, самого большого и красивого озера Японии. Её название, в состав которого входят иероглифы «сосна» (сё) и «соседний» (рин), дано по ассоциации с находящейся неподалёку знаменитой своей древностью и размерами «сосной Карасаки». Строительством в усадьбе занимался мастер сукия-дзукури Кимура Сэйбэй. Кроме главного дома здесь были три чайных павильона с двумя косикакэ-матиай, скамьями для ожидания приглашения на чайную церемонию, ангар для прогулочного катера, несколько хозяйственных построек.
Сад, как и сад виллы Огико, проектировал Огава Дзихэй. Посадки воспроизводили образ соснового леса, подходящего к самому озеру, и вся усадьба выглядела, как горная деревня.
После Второй мировой войны из-за финансовых трудностей, настигших семью Нагао, усадьба была продана чайной школе Урасэнкэ. Здесь снимались фильмы «Сказки туманной луны после дождя» (Угэцу-моногатари) и «Рикю». В 2006 году участок бывшей усадьбы был отдан под жилую застройку, и только пейзажи этих фильмов напоминают об одном из последних садов Огавы Дзихэя. Правда, сохранилась ещё нечёткая съёмка Гугл 2006 года, дающая некоторое представление о композиции усадьбы до застройки, и старые фотографии.
.
Одноэтажный главный дом в стиле сельского дома минка с многоуровневой крышей, главная часть которой крыта мискантом, комнатой с земляным полом внутри, стоял почти в самом центре усадьбы.
.
Просторный газон перед ним не мешал любоваться видом озера Бива, открывавшемся из дома, по обе стороны которого протекали речки, впадавшие в озеро
.
Продолжение.
Один из чайных павильонов располагался у самого озера, западнее главного дома
.
Его интерьер был выполнен в традициях школы Урасэнкэ.
Второй павильон стоял на север от первого в бамбуковой роще, а третий – в лесу чуть севернее главного дома. Южнее же главного дома, на самом берегу был построен ангар для катера
.
В основном, Ринсёэн была рассчитана на приём высокопоставленных гостей, в том числе и иностранных, в атмосфере простоты и изящества, говорящем об утончённом вкусе хозяина, ценителя чайной церемонии. В особых случаях приглашался мастер чая из школы Урасэнкэ, посылали за гейшами в Киото или Осаку. Поскольку большого банкетного зала в доме не было, приёмы устраивались прямо на лужайке перед домом. Для этого на лужайке была сделана пергола, увитая глициниями
.
У главного дома росло 45 больших сосен. Их изогнутые в разных направлениях стволы выглядели чрезвычайно динамично
.
Люди того времени, стремившиеся к идеалам сукися, часто перевозили в свои усадьбы деревенские дома или строили свои в стиле минка, порой используя их в качестве чайных павильонов. У Нагао Кинъя и горная вилла Огико, и усадьба Ринсёэн решены в одном ключе – сельское жилище среди природного леса. Комната с земляным полом и очаг в обоих домах дополняли эту картину.
Третья усадьба Нагао Кинъя, Гиусо площадью около 2,5 га, к постройке которой Нагао Кинъя приступил в 1930 году, находилась в Сэтагая, одном из специальных районов Токио. Её архитектурный проект бы разработан известным мастером стиля сукия-дзукури Оэ Синтаро, а проект сада принадлежал Иваки Вататаро, талантливому ученику и племяннику Огавы Дзихэя.
В этой усадьбе в 1945 году покончил счёты с жизнью, приняв яд, друг и соратник Нагао Кинъя, премьер-министр Японии времён начала Второй мировой войны Коноэ Фумимаро, признанный военным преступником после капитуляции Японии.
В 1955 году Кинъя был вынужден продать Гиусо, поскольку средств на её содержание у него к тому времени уже не было. В 1963 году усадьба была передана городу и полностью снесена. На её месте построили школьный городок.
Иваки Вататаро отдал реализации своего проекта 10 лет. Это был сад, полный простора и динамики благодаря невысоким искусственным холмам цукияма, прихотливо извивающимся между ними ручьям, как сухим, так и с живой водой, и спокойной глади пруда.
,
,
,
.
Изящный рукотворный пейзаж (сакутэй) с сухиим ручьём перед домом был обрамлён с трёх сторон, считая участок за домом, природным садом с густым смешанным лесом, холмами и болотцами, полным прелести сельской природы и воспроизводящем ландшафт местности Фукудзава в районе Сэтагая, где находилась усадьба. Тогда эта местность вполне соответствовала своему названию – Глубокое болото (Фукудзава), поэтому главное здание стояло на сваях
.
На сваях стоял и чайный павильон Хатикатэй у пруда, словно нависавший над водой
.
Он был перевезённый в один из знаменитых парков Японии – Кораку-эн и также установлен там у пруда.
Другой чайный павильон, Сэймэйтэй, соединённый переходом с главным домом, имел довольно необычную для чайных павильонов конструкцию. Это была двухэтажная постройка в стиле сукия, стоявший на какэдзукури, сооружении из деревянных столбов и горизонтальных брусьев, более характерной для горных ландшафтов и нечасто использовавшаяся в жилых домах того времени.
На втором этаже находилась обставленная по-европейски комната супругов Нагао с балконом
.
Сам павильон, состоявший из большой чайной комнаты в 10 татами и подсобного помещения мидзуя, располагался на первом этаже, и войти в него можно было как непосредственно из сада, так и через переход из дома. Под Сэймэйтэй был устроен бетонный подвал, декорированный снаружи изразцами и использовавшийся, в частности, как винный погреб
.
Этот павильон реконструирован в Токийском саду Рикугиэн.
Обратил внимание на то, что японцы нашли весьма эффектное стилистическое решение участка, сочетая в нём рукотворный сад сакутэй с природным садом сидзэнтэй. Причём сакутэй - среда человека, всегда оказывался в окружении сидзэнтэй - природной среды. Похоже, эта тенденция начала проявляться только с конца XIX века.
Кажется, что посылка "... сакутэй - среда человека, ВСЕГДА в окружении сидзэнтэй - природной среды" выглядит сильнее, нежели "... эта тенденция начала проявляться только с конца XIX века". Наверное, появление (оформление) чайной церемонии уже было мощным рефлексивным утверждением равновеликости умной среды человека природной среде. Вообще, это очень красивая идея - пить преобразованную (вскипяченную или просто нагретую и подкрашенную воду), "живую" (потому что в ней заварили растительные части, а, стало быть, "оживили") воду в специальном домике, закрытом от непосредственного магического действия солнца, камней и прочих объектов природы, но расположенном прямо на бегущей воде (или рядом с ней). Здесь уже с самого начала присутствует идея двух стихий: естественной и искусственной. Так что не случайно вся церемония проходит в саду - т. е. в искусственно-естественной среде.
Опережая возможные возражения, замечу, что не воинственность и не желание покорить природу было в этом инструментальном освоении разных манипуляций с водой, но стремление к гармонии (правда, не эстетической, но магической - здесь, впрочем, можно и подискутировать). Потому все так красиво и разнообразно выглядит. Так что, думаю, к 4-5 веку в Китае, а к 12-13 веку в Японии оформляется этот культ, а, возможно, и принципиальные стилистические его решения. Хотя, конечно, в разных эпохах и разных местах детали могут выглядеть по-разному.
Пользуясь случаем скажу, что всегда с удовольствием читаю Ваши пОсты. :))
В связи с усадьбой Гиусо (о которой мы, кстати, уже рассказывали в соседней теме http://www.websad.ru/disput.php?code=925416 посты 523,529-531, 535 ) у меня возникают ассоциации с работами Огавы. Может быть потому, что хотя он к тому времени уже умер, сад этой усадьбы был сделан его учеником, гениальным Вататаро Иваки 岩城亘太郎, племянником Оэ Синтаро 大江新太郎, а дом - самим Оэ Синтаро.
Существует, на мой взгляд, преемственная связь этой усадьбы с еще одним произведением Огавы, сделанным им тоже под конец жизни в Токио. Это теперешний Международный Дом Японии (Кокусай Бунка Кайкан), в прошлом усадьба, принадлежавшая разным влиятельным семьям страны, в том числе во времена Огавы семье Ивасаки, для которой Огава сделал не один сад.
При этом совершенно очевидна огромна роль именно того содружества, того соавторства архитектора с ландшафтным архитектором, которое роднит стили эти двух усадеб. В частности, не может не привлекать то внимание, которое проявляет тот же Маэкава к наследию Огавы, предлагая столь верное видение роли архитектуры в восстановленном варианте сада.
Флигель в стиле хэйнского цуридоно, нависший над прудом в Кокусай Бунка Кайкан (арх. Кунио Маэкава, л. арх. Огава)
Чайный домик Хатикатэй у пруда, словно нависавший над водой, в усадьбе Гиусо (арх. Оэ Синтаро, л. арх. Вататаро Иваки):
[558] Va_, с возвращением :)!
В чайных садах лучше меня разбираются другие люди, так что, может они что-то возразят.
Как Вы верно заметили, японские сады, даже в таких специфических проявлениях как чайные или сухие сады, никогда не отрывались от природы. Говоря о тенденции XIX века, я имел в виду именно композиционное построение сада, которое отличается от такового в случае чайных садов, как садов тядо в старом понимании этого термина, так и садов сэнтя. Сады тядо, входившие в состав больших садов, всё-таки обосабливались от них оградой, живой изгородью или символическими внутренними воротами. Кроме того, они, как правило, располагались не в середине большого сада, а где-нибудь сбоку. Родзи был садом в саду. В традиции же сэнтя собственно чайного сада (родзи) вообще не было, поскольку сам большой сад мог служить местом проведения церемонии. Поэтому сравнение того вида садов, о котором идёт речь в моём посте, садов, где чисто природный стиь плавно переходит в чисто рукотворный, и чайных садов, с точки зрения их композиции, на мой взгляд, не совсем корректно. Приношу свои извинения за нечётко выраженную в посте 636 мысль.
Поздравляем с днем рождения
